Встаю
и оставляю в ночном кафе
в полтора раза больше чая,
чем обычно:
за смрад моего курева
густо перемешанный
с их бесплатным Wi-Fi.
Усталый официант забирает
пепельницу и деньги,
кашляет
и говорит мне "До свидания"
вместо "До свидания, приходите еще".
Перед выходом,
в полные ладони
бегущего холода
туалетной воды
опускаю лицо,
с наслаждением
смывая с него
мягкое кресло,
водку
и не мои стихи,
рифмующие, как правило,
тоску, боль и усталость
чужие.
Готов и выхожу,
чуя собачьим, боксерским носом,
уличный час волка,
даже безопасное, пятиминутное приближение к которому,
как вы, я надеюсь,
можете видеть,
заставляет меня
жадно и нагло
пить окружающее
горлом акына.
На улице
Перекуривающие стриптизерши
игнорируют
бредущих домой
мужчин
с их удивленно-радостными,
но уже немного похмельными,
щуплыми взглядами
на чулки из-под лживых белых халатов
этих, в чем-то, все-таки,
медсестер духа.
Беседа, как и в любом клубе,
об успехе одних
и неуспехе остальных
или наоборот.
Эти "одни",
в любом случае,
в кадре:
– Да, и на ней ведь было простое белье, совсем простое.
– Танюха, я тебе вот что скажу...
Прохожу,
все-таки, в темноту
мимо,
отсчитывая
секунды
зажигалкой,
видя,
что из нее не вырывается пламя,
с трепетом
ожидая холодка
многовариантности
от вопроса
мне
про прикурить.
Не нищий, не алкоголик,
просто старик
средних лет,
клянчивший на пиво по дороге туда
снова спрашивает на пиво.
Не помнит, что я давал по дороге туда,
не люблю бессмысленных повторов,
и дважды – из незнакомых –
хочу платить лишь Харону.
Таков вот, бля,
на пути обратно
мой взбудораженный пафос.
Решительно отказав
в ненужном,
всегда чувствуешь себя немножко Сущим,
поэтому,
сразу же после развернутого внутреннего мата
вдогонку
нестоящему таких усилий подонку,
рассеяно и хрипло
прошу огоньку
у крупного накачанного дяди,
попыхивая, вежливо говорю "Ммпасибо!"
и гашу всколыхнувшееся желание
попытаться стрельнуть еще что-нибудь
в соответствии с ситуацией
и провоцирующей разницей в силах:
– Зачем вы этого очкарика-то к нам в отделение принесли, а?
Хотел часы? Наверное, очень близорукий...
Тем более, что у вас нет часов, ну да, ну да, я понимаю.
Такой юмор
жена, конечно, не оценит,
но я долго смотрел ему вслед,
с чувством, как будто поймал и отпустил
удивленного пучеглазого левиафана.
В пятидесяти метрах от
романтической встречи с бугаем
очередь в ночной Макдональдс
ждала
и с отвращением наблюдала
мой влюбленный взгляд Жака-Ива Кусто.
Наверное, им хотелось,
чтобы я крепко обнял кого-нибудь из них
тоже,
тогда этот кто-то
имел бы полное право
втоптать пидораса в асфальт
всем вместе.
Выныривая на поверхность
из зримого вероятно-возможного
всегда ощущаешь сильное чувство голода
и потребность поделиться
с близкими
хотя бы чем-то.
Поэтому я молча встал в конец
ночной очереди
малоебущихся хранителей традиционных ценностей,
соблюдая исключительно грустную мину,
докуривая,
и думая об аквалангах,
но не только.
Моя супруга не ест мертвых коров,
а предпочитает молоко
и живых мужчин
моего возраста,
если они приходят
все в утренней росе
и/или блевоте.
Я рад,
что сейчас она мирно спит,
хотя несколько часов назад
говорила, что не сможет,
жутким голосом прорицательницы.
В связи со всеми этими обстоятельствами,
и покуда остатки очереди жрут
за столиками
прямо тут
и хищно слушают,
я не покупаю
шоколадный, большой, молочный,
коктейль:
– Кончился.
– Тогда ванильный.
– Они все кончились в два. С двух – профилактика.
– А маффины?
– Остались.
– Пожалуйста, один
ДЛЯ ПРОФИЛАКТИКИ ЖЕНСКОЙ БЕССОННИЦЫ !
всеядным ангельским ликом
громко
возглашаю я
еще один момент
бурлящей гармонии,
что поднимается по спине
и до небес
рассветом.
Сообщения
